Продираю глаза… Они закрываются опять. И трёх часов не поспал. Моя грудь словно горит внутри от тревоги. Где она?… А вдруг реально у этих ублюдков? Будет штурм, будет газ, будет жесть… А она там.

Телефон продолжает звонить. Понимаю, что проснулся именно от звонка.

— Полковник Зольников… — не открывая глаз.

— Ну что скажешь, полковник? Послезавтра у меня последний доклад перед «самим»… Могу уйти с фанфарами, а могу тихо. Тихо я не хочу. Выстрелишь или так вхолостую и потратишь моё последнее время? Последний шанс у тебя.

— Операцию готовят на завтра, товарищ генерал.

— Что дал допрос?

— У нас три адреса. И около двадцати ориентировок. Люди работают… Арестованный готов сотрудничать и свидетельствовать на суде за послабление режима и уменьшение срока.

— Звучит хорошо. Я в тебя верю. Но подведёшь — голову твою сниму. И сядешь на моё место не ты, а другой человек. Ясно выражаюсь?

— Куда уж яснее.

Пьяный опять… Но трезвый он ещё токсичнее. Снимет. Надо напрягаться. А как напрягаться, когда все мысли только об одном?

Набираю Серёгу, его команда брошена на поиск Эвы и Софии. Принципиальных новостей нет.

— Как нет? Камеры, кредитки, паспорт?…

— Ищем… Таксиста нашли, который её от дома увёз.

— И?

— Высадил возле метро. Там с камер сняли, где вышла из метро. Видеозаписи с камер просматривают. Район прочёсывают. Но ты ж сам понимаешь… Нужно время.

— Нет у меня времени. Ментов того района всех поднимай. Пусть работают с местными. Где сдаются квартиры, кто видел новых жильцов. Фотки им…

— Уже делаем.

Да, тут учить смысла нет. Он давно учёный.

Закинувшись ударной дозой кофеина, сажусь за показания, вытаскиваю из них важные детали и раскидываю по спецам со своими пометками для корректировки операции. Штурм будет одновременный по всем трём объектам. Чтобы никто не успел исчезнуть. И я очень надеюсь, что девочку держат где-то в другом, безопасном месте. Дети плохо переносят газ. Да и напугают до шока.

А Диляра и правда беременна? Когда успел-то?? Химия тогда точно отменяется. Пусть Иван сам с ней, как хочет, договаривается. Теперь весь спрос с него. Но чтобы к утру у меня было точное местонахождение Эвы.

Бросаю документы и брожу по квартире, как по клетке. Торможу в проходе в гостиную, вспоминая, как она оседала по косяку в своём белом платье. Неправильно я ей тогда всё говорил. Нет, правильно, но… Но я по-другому не умею.

«Насильник»… Вспоминаю слова её сестры. От этого тошно и зло. Жутко больно… Я же не хотел её трогать. Я же правильно всё решил, пока ещё в себе был. А потом… Зачем она мне голову снесла? Я не просил её ни за что платить!

Наоборот!

И она снова между жерновами… Сломалась…

Если я её не найду… я для неё так и останусь — частью системы, которая ее сломала, насильником?…

Как это всё со мной произошло?

И я опять растерянно брожу по квартире, взъерошивая короткие волосы. Тянет меня не в спальню, где я, оказывается, насиловал, тянет меня на кухню… где она была тёплая и открытая.

На столе нетронутый мною ужин. Не хочу ничего…

Телефон снова трезвонит. Срываюсь к нему.

— Да?

— Дядька… — это Сергей. — Плохие новости.

— Что? — колотящееся сердце поднимается к горлу. — Ну?

— На автовокзалах проверили вчерашних пассажиров. Там ксерокопия паспорта Диляры. Нет её больше в Москве, вероятно.

— Где вышла?

— В автобусе камера пишет ровно двенадцать часов. Как чёрный ящик. Потом пишет поверх… Затёрты уже, короче, записи новыми.

— Водитель…

— Не помнит такую.

— Сосед по купленному месту?

— Два места было выкуплено.

Диляра! Коза продуманная!

— Не ведись… Ищите в Москве. Хотела бы исчезнуть — рванула бы на попутке. Это отвлекающий манёвр. Не уедет она из города, где дочка её и сестра. Но… ориентировки по всем точкам следования маршрута разослать!

— В розыск? Как преступницу?

— С ума сошёл? Они же мне её поломают, когда задерживать будут! Пиши «персона ВИП». Потеря ориентации и памяти. Склонность к бродяжничеству. Большая премия за помощь в задержании.

Скидываю.

Съезжаю по стене вниз. А за что я бьюсь-то, если я насильник? Найду — что дальше? Ничего не будет дальше. Найду ей дочь, помогу с документами, даст показания и снова будет свободна. Она же за это заплатила. А я, того не желая, валюту эту принял. Надо расплачиваться. И за слова свои о любви расплачиваться нужно тоже. Да и без этого всего девочку от этих ублюдков вытащить — твоя прямая работа, полковник. Она же заложница.

Звонок в домофон. Очень мало людей могут прийти сюда без предупреждения. И единственный, кого я по-настоящему хочу видеть сейчас, добровольно этого не сделает ни за что!

Смотрю в экран глазка. Неожиданно! Елена…

Открываю.

— Добрый вечер, Виктор. Я зайду?

Отступаю, пропуская её внутрь.

— Чаем угостишь?

— Проходи…

Мы пьём на кухне зелёный чай, который, к слову, я терпеть не могу. Но вот сейчас мне абсолютно плевать, что заливать в себя.

— Как твои дела, Виктор?

— Работаю, — пожимаю я плечами.

— Как твой роман? Уже закончился?

— Можно сказать и так.

Разглядываю рисунок на обоях позади Елены. Оказывается, он есть и совпадает с рисунком на половой плитке. А я даже не замечал.

— И каковы выводы? Как тебе молодые и дерзкие?

«Заебали меня до смерти молодые и дерзкие! — устало смотрю на Елену. — Всю душу вымотали!»

Пожимаю плечами.

— Уставший… — ведёт пальцем по моей скуле. — Давай всё вернём?

И я представляю секс с Еленой. Мне пусто… Мне, блять, горько и херово. Но коль уж я не способен бережно относиться к более ажурным и настоящим женщинам, наверное, это мой заслуженный максимум. Вот эта вот расчётливая, сдержанная и удобная женщина, которая готова принимать мою деформированную работой суть.

— Хочешь, я останусь?

На самом деле — нет. Но я, кажется, киваю. Потому что мне хочется наказать себя сейчас. Наказать за то, что допустил произошедшее. Что не уберёг. Не убедил. Не смог забрать!

Не смог, полковник?! Вот тебе, жри то, что можешь вывозить!

Пальцы Елены касаются моей груди, расстёгивая верхнюю пуговицу.

— Ты что, спал в одежде? Рубаха мятая…

Мне становится ещё тошнотнее.

— Так нельзя, Виктор. Нужно всегда держать себя в руках, что бы ни случилось.

Встаю, открываю бар и наливаю два бокала коньяка.

— Из тебя получится прекрасная жена генерала! — взмахиваю бокалом.

Какая бы ни была Елена, но использовать её как наказание для себя — это слишком.

— Но то ли я ещё не дорос до генерала, то ли просто где-то тебя разыскивает твой… Короче, я не могу. Тебе надо уйти.

Выпиваю свой коньяк.

— Наверное, я рано пришла, — встаёт она.

— Нет, ты пришла поздно. Я уже влюбился в другую.

— А я думала, ты слишком занятой трудоголик, помешанный на работе, чтобы полюбить женщину, — вздёргивает она брови.

— Я тоже…

— А она… очевидно, не ответила тебе взаимностью, да?

— Да. Всё так. Пойдём, я тебя провожу.

Елена что-то ещё говорит. А я накидываю на неё свою куртку. На улице начался дождь. Посажу её к Павлу, пусть отвезёт.

Мы спускаемся с ней вниз. Морщась, отмечаю, что слева в груди тяжесть превращается в тянущую боль. Старый я стал… В отпуск хочу. Пять лет в отпуске не был.

Открываю ей дверь машины. Молчаливо прощаемся. С облегчением наблюдаю, как Павел увозит её. Машина отъезжает, и мой взгляд застывает на… Эве, сидящей на детских качелях во дворе моего дома… в полностью промокшем своём белом платье…

Глава 47

Бестолковые

Наш надсмотрщик наконец-то вырубился.

— Яра… — шепчу я. Подхожу к решётке.

Устало открывает глаза. Тоже подходит ближе. Между нами метра три…

— Прости, Ванечка… — пожимает плечами.

— Как плечо?